не выдумывали - а он давал им полную волю. Казалось, он больше всего хочет понять: что за удовольствие находят эти люди в своих нелепых выходках? Несколько раз мистер Парэм говорил с ним об этом. - Нет такой лошади, - сказал сэр Басси, - которая, бежала бы по дорожке прямо, как по нитке. - Но, безусловно... - Конечно, все здесь люди почтенные. Они соблюдают правила, потому что иначе пропадет все удовольствие. Просто-напросто все развалится, а этого никто не хочет. Но неужели, по-вашему, каждый раз, как они гонят лошадку, они надеются выиграть? Никто о таком и не мечтает. - Вы хотите сказать, что каждую лошадь придерживают? - Нет, нет. Конечно, нет. Но ей не дают с самого начала скакать во весь дух, как вздумается. Это - совсем другое дело. На лице мистера Парэма выразилось глубочайшее понимание. Жалка натура человеческая! - Но почему вас это тревожит? - Мой отец был кучером, он говаривал, что всегда ездит на скаковых лошадях, которые сошли с круга, и всегда ставит на фаворита. Это помешало моему образованию. Мне тоже всегда хотелось выиграть. А от матери я унаследовал замечательную способность поддаваться человеческим слабостям. - Но ведь это дорого обходится? - Ничего подобного, - со вздохом ответил сэр Басси. - Как-то так получается, что я всегда сразу вижу, куда ветер дует. Еще они сами не поймут, что к чему, а мне уже все ясно. На скачках я выигрываю. Всегда выигрываю. Лицо у него стало такое, словно он бросал обвинение всему миру, и мистер Парэм сочувственно хмыкнул. Отправляясь с сэром Басси в Ньюмаркет или на скачки, мистер Парэм одевался с величайшей тщательностью. В Аскот он ездил в шелковой серой визитке, в белых гетрах и в сером цилиндре с черной лентой - на
